фото magadan360.ru

В последние годы россияне активно переселяются на юг страны, а прежние индустриальные центры пустеют. Этот процесс стал прямым следствием советской индустриализации, нацеленной на опустошение природных недр.

В последние годы вопрос демографии и населения российских городов вышел на одну из ведущих позиций в политике и экономике. Власти тратят огромные деньги на реанимацию вымирающих городов и подержание в строю устаревшего коммунального хозяйства в отдаленных поселениях.

СССР стал уникальной страной, где за Полярным кругом и около него вырастали огромные города. Норильск, Воркута, Мурманск, Магадан стали настоящими памятниками подобной политике, в основе которой лежали не экономические расчеты, а политические побуждения. 

Такие города возникали и развивались благодаря тому, что требовалось любой ценой обеспечить добычу полезных ископаемых или функционирование транспортных узлов. В СССР в силу разных причин не прижился вахтовый метод эксплуатации природных богатств, распространенный в капиталистических странах.

В результате шахты, карьеры и копи обрастали капитальными жилыми домами и социальной инфраструктурой — школами, больницами, учреждениями культуры. 

К примеру, численность «алмазной столицы» России — находящегося в Якутии города Мирный, составляет 35 000 жителей. В то же время население всех Северо-западных территорий Канады, отдельного региона размером с Польшу, равно 42 000 человек. Половина из них — местные народы, исторически проживавшие в этих местах: эскимосы, дене, кучины и другие. 

Северо-западные территории Канады похожи на Якутию добычей алмазов, но, в отличие от российского региона, в североамериканской провинции живут лишь около двадцати тысяч приезжих.

Возникновение города, похожего на 180-тысячный заполярный Норильск, в Канаде невозможно представить. Да и в царской России чрезвычайное строительство Мурманска в условиях военного времени не предполагало его значительного роста.

Не случись революции, Мурманск остался бы стратегическим портом с небольшим населением. То же касается Петропавловска-Камчатского на другой оконечности России.

До революции Архангельск был небольшим городком. В советское время он получил непропорционально большое развитие, а рядом даже вырос город-спутник – огромный по северным меркам Северодвинск. Этот тандем стал наглядным свидетельством неумения советской власти рационально развивать судостроение.

При советской власти освоение севера шло в два этапа. На первом, с тридцатых до пятидесятых годов ХХ века, Воркуту, Магадан, Норильск и другие заполярные города заселяли заключенными и их охранниками. В дальнейшем арестантов заменили вольнонаемные сотрудники, которые выбирали суровый климат ради северных льгот и денежных надбавок, положенных за работу в экстремальных условиях.

Норильск, фото norillag.livejournal.com

Второй этап был связан с развитием добычи нефти и газа в Западной Сибири. В СССР вновь продолжили строить города в условиях болотистой тайги и тундры, и в шестидесятые-семидесятые года возникли еще большие населенные пункты — Сургут, Нижневартовск и многие другие. Здесь первопоселенцами были изначально «вольные» люди.

В постсоветское время население Магаданской и Мурманской области, а также Камчатского края резко сократилось — скажем, популяция Камчатского полуострова уменьшилась на 35%. 

При этом население областных центров и городов, завязанных на добыче ресурсов, напротив, устойчиво растет. Таким образом, советская система размещения населения демонстрирует свою устойчивость и тенденцию к воспроизводству. Люди выбирают достаток любой ценой.

Это говорит о нездоровой ситуации в России в целом. Регионы с благоприятным климатом и природой не способны предложить россиянам возможности для работы. 

Сохранение огромных городов в тундре и тайге ложится тяжелым бременем как на государственный бюджет, так и на бюджеты корпораций, ведущих там работу, делая более дорогой производимую там продукцию. Также это порождает массу экологических проблем ввиду высокой нагрузки на хрупкие экосистемы. Проживание миллионов людей в неблагоприятных условиях — лучшее доказательство сохранения и упрочнения сырьевой направленности экономики.

Бросается в глаза, что до революции население России тяготело к южным районам. При естественном пути развития страны современные уральские и сибирские миллионники не были бы таковыми даже с учетом появления Транссибирской железнодорожной магистрали и переселения миллионов крестьян в Южную Сибирь. Для того, чтобы представить, какой могла бы быть Россия без 70 лет советской индустриализации, достаточно взглянуть на карту Канады. В стране, размер и климат которой максимально похожи на Россию, население жмется вдоль южной границы. Самый северный из крупных городов, Эдмонтон, находится на широте Пензы.

Даже в США, где северная граница проходит по широте Волгограда, подавляющее большинство проживает значительно южнее. Флорида и Калифорния стали одними из самых населенных штатов страны именно по соображениям климата. Одно это обстоятельство повлекло за собой развитие IT-индустрии и развлекательной сферы. Сегодняшнее мощное развитие Краснодарского края с одновременным ростом населения — закономерное следствие победы климата над плановой экономикой.

Можно сказать, что советское время с идеей гипертрофированной индустриализации сильно исказило естественный демографический облик России. После падения административно-командной системы управления экономикой начался процесс возвращения к исходному, естественному балансу размещения населения. Процесс происходит неравномерно, порой с задержками и даже частичным регрессом, но в долгосрочной перспективе от этого все равно не уйти.

Тем не менее, нынешние власти зачастую демонстрируют упорную приверженность к старым схемам. Всеми правдами и неправдами руководство моногородов и вымирающих областных центров стремится сохранить численность своих поселений на прежнем уровне. Федеральные власти поддерживают это стремление, пытаясь помочь давно отжившим свое предприятиям и городам.

Так, теряющие население Воронеж и Волгоград сделали миллионниками путем нехитрых манипуляций со статистикой – местная администрация просто включила в состав городов окружающие села и поселки. Точно так же Туле сохранили население в полмиллиона человек путем присоединения окружающего сельского района.

Но что толку в искусственном поддержании былой численности? В странах со стабильной и развитой рыночной экономикой никто не гонится за сохранением количества жителей в конкретных городах. Бывшие промышленные центры типа Питтсбурга теряют население, а местные власти стремятся не спасти численность, а улучшить качество жизни остающихся в городе. В США и Европе уже осознали: процесс невозможно повернуть вспять и в сокращении жителей бывших индустриальных центров нет ничего постыдного. Вопрос в том, когда это поймут в России.

Максим Артемьев

Полный текст статьи читайте на сайте Forbes